ФБ-рилейтед #1.

[merry20go]

Я подумал и решил, что сначала будут тексты, с ними проще всего.
Их было всего два. И мне грустно, что так мало получилось написать. Идей было больше, хотелось большего, но у меня не получилось рассчитать свое время. В следующий раз я буду действовать сбалансированнее)

Первый текст писался целую ночь, за день до дедлайна. Поэтому было не настолько нервозно с ним работать, в целом, он шел хорошо, без особых проблем. И получился довольно целостным, мне он нравится.
Естественно, у него обязательно будет продолжение. Я не знаю, когда именно оно будет, но будет, точно. И это я не просто так говорю, а серьезно, потому что я люблю наш фанон и собираюсь писать об этом дальше, я не могу просто взять и бросить эту тему. А еще у меня есть кое-какая идея относительно РА, давно уже, все забываю ее высказать, Муви, пни меня как-нибудь, чтобы высказал.
Кстати, во время написания этого текста я полюбил Сабо в несколько раз больше, чем до этого. %)

Название: Tabula rasa
Автор:  mr. AWESOME
Бета:  Изумка и  Чеширская Кэт
Размер: миди, 4590 слов
Персонажи: Сабо, Манки Д. Драгон, Эмпорио Иванков
Категория: джен
Жанр: POV
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: о том, что случилось с Сабо после его первой, единственной и неудачной встречи с Мировой знатью.
Примечание: если вдруг кому-то захочется это прочитать, но не захочется читать много текста черным мелким шрифтом на оранжевом фоне, вот вам ссылка на скачку, пароль fandomOP2012.

Я понял, что хочу стать свободным, когда мне исполнилось пять лет.
Я родился в дворянской семье, и с самого начала моей жизни мне приходилось делать все так, как велит общество: говорить, одеваться, даже думать в точности так же, как вынуждали общественные законы. Так же, как делали это мои родители, а перед ними – их родители.
Отец отбирал у меня книги, которые я тайком от него доставал в библиотеке, заменяя их скучными учебниками. «Учебники дают знания, – говорил он, – а все эти дурацкие книги только развращают ум. С ними ты никогда не станешь настоящим дворянином, Сабо».
Он хотел сделать меня своим преемником. Для этого я должен был в совершенстве овладеть множеством наук, и каждый день в наш дом приходили лучшие учителя королевства Гоа. Но среди необходимых знаний были и те, что просто так не получить. Ведь виртуозно лгать, изворачиваться, предавать и ненавидеть не сможет обучить ни один учитель, а в делах моего отца без этого не обойтись.
Я толком и не знал никогда, есть ли среди дворян достойные люди. Все, кого я видел в родном городе, были одинаковыми. Такими, как мой отец: продажными, подлыми и мелочными. Эти люди готовы были сделать все ради того, чтобы остаться при своем положении в обществе, чего бы им это ни стоило. И я почему-то совсем не сомневался в том, что во всем остальном мире дворяне ничем не отличаются от тех, что были в королевстве Гоа.
В книгах, которые отбирал у меня отец, было множество историй о пиратах. Иногда это были кровожадные убийцы, чаще – благородные герои. Но всех их объединяло одно: свобода. Безграничная любовь к свободе ощущалась в каждой строчке. И с этих самых пор я понял, чего я хочу более всего. Стать свободным. От всего, что ждет меня, если я пойду по стопам отца. От этих бесконечных условностей, от правил и ото лжи, которая невидимым ореолом окружала каждого из тех, кто жил в богатом районе города.
Со временем я придумал прятать книги в нише между кроватью и стеной. А когда мне исполнилось пять лет, я собрал все свои книги, некоторые вещи и ушел из дома.

День, когда я наконец стал свободным, я запомнил очень хорошо.
Украсть рыбацкую лодку было проще простого – настолько просто, что хозяин ее спохватился, только увидев свой драгоценный транспорт, уходящий в открытое море. Огромный корабль на своем пути я заметил не сразу.
Не знаю, зачем я в тот день поднял пиратский флаг. Кажется, мне хотелось доказать этому острову – да что там, всему миру! – что я теперь целиком свободен от навязанных мне обязательств. Что теперь никто и никогда не сможет ставить мне условия, указывать, что мне говорить, во что мне одеваться и о чем думать. Это было мне по душе – бросить вызов целому миру разом.
Корабль возник на пути моей лодки словно из тумана – большой и величественный. Тогда он показался мне практически идеальным воплощением моей мечты. Ровно до тех пор, пока я не увидел флаг Мирового правительства, развевающийся далеко в облаках. И едва успел повернуть в сторону, когда услышал выстрел.
Лодка вспыхнула моментально. Я пытался потушить пламя, но быстро понял, что это не в моих силах. Мне хотелось успеть набрать воды из моря, прежде чем лодка пойдет ко дну, но на этот раз я опоздал. Послышался взрыв, и меня вдруг сильно ударило по голове, я пошатнулся и упал на палубу, теряя шляпу и очки. Картина мира исказилась, и последним, что я почувствовал, был холод воды.
С того самого дня вся моя жизнь на какое-то время погрузилась в темноту. Она поглощала меня, и я поначалу даже не думал ей сопротивляться. Она казалась мне точно такой же частью меня, как и все остальное, ведь она была единственным, что меня сейчас окружало. Темнота, подобная тьме морского дна, где через толщу воды не пробивается ни один солнечный луч. Признаться, я был уверен в том, что умер, и это было даже интересно – узнать, что человек чувствует после смерти. Я не чувствовал ничего. Совершенно ничего. До того момента, как понял, что из этой непроглядной черноты можно выбраться.
Время от времени я краем уха улавливал какие-то звуки: шаги, голоса. Мне чудилось, что где-то вдалеке я даже слышу крики чаек и шум моря, словно я был на борту корабля посреди открытого океана. Перед собой я все так же видел сплошную темноту, но то, что я слышал, давало мне надежду на то, что не все еще потеряно. Я не мог умереть в тот день, когда наконец-то получил свободу. Ведь я еще не исполнил свою мечту, я не успел даже выехать за пределы королевства Гоа – куда там до целого мира!
Но важна была не только моя мечта. Я не мог так просто предать моих братьев, а ведь подобная смерть была бы ничем иным, как предательством. Они наверняка получили мое письмо и уверены в том, что я сейчас в море. А я, получается, даже не знаю, где нахожусь, и, что самое главное, не понимаю, почему. Я даже не видел лица того, кто сбил мою лодку, а потом выстрелил в меня. Я не понимал, кому и зачем нужно было делать это.
Братья были теми людьми, которых я любил. Пожалуй, единственными на всем свете. Потому что родителей я не любил никогда, если не сказать больше – я совсем не понимаю, как я к ним отношусь. Своей настоящей семьей я считал только Эйса и Луффи. Мы были не просто названными братьями. У нас была одна мечта на троих, и для меня это значило куда больше, чем кровная связь.
Я отчаянно пытался выбраться из черноты, пытался открыть глаза, но с каждым разом ощущал, что слабею. И понемногу начали появляться ощущения – в один момент в голове возникла тупая боль, несильная, но и ее было достаточно для того, чтобы терять разом все силы при любой попытке двигаться. Звуки и голоса вокруг становились четче и осмысленнее, и я даже смог различить какие-то слова.
«Он лежит так уже четыре дня. Я сделал для него все, что мог, теперь мы можем только ждать».
Голос был мужской, но высокий, неспокойный, с нотками эксцентричности. Он, как и все прочие звуки, доносился до меня сквозь пелену, словно через плотный слой ваты. И я не понимал (или же не хотел понимать) о ком идет речь.
«Это не кажется тебе бесполезной затеей, Драгон? Ты что, правда думаешь, что он выживет после такого?»
Все тот же высокий голос. В прошлый раз он звучал увереннее, теперь – сомневался. Сомневался, что я выживу. И от этого мне хотелось открыть глаза куда сильнее прежнего. Доказать ему, обладателю этого голоса, что я вовсе не тот слабак, которым он меня счел. И я приду в себя, что бы со мной ни случилось, потому что обещал.
«Он выживет. Если я взял его на наш корабль, значит, выживет. Я не делаю подобные вещи просто так».
Второй голос. Он был гораздо ниже и спокойнее первого, в нем чувствовалась власть и сила, и я, даже не видя говорящего, мог предположить, что этот мужчина обладает огромным авторитетом. Его слова не были до конца мне понятны, но они мне нравились. Я знал, что выживу, что смогу открыть глаза. И в очередной раз доказать всему миру, что я никогда не сдамся.

Я приходил в себя постепенно. Самым первым ощущением оказалась та самая боль в голове: теперь она была ярче и отчетливее. Я не мог точно определить, где именно болит, казалось, что ломит все кости сразу, и от этого было трудно даже открыть глаза. Какое-то время я лежал и пытался пошевелить хотя бы одной конечностью, но тело отзывалось только безграничной слабостью.
После нескольких неудачных попыток я все-таки смог поднять правую руку, но она тут же безвольно рухнула обратно. Рука казалась мне сейчас неподъемной тяжестью. «Интересно, что будет, если я попытаюсь встать?», отстраненно подумал я. В самом деле, лучше было даже не представлять, чтобы не разочароваться в себе.
Некоторое время спустя я открыл глаза и несколько раз моргнул. Небольшое движение тут же отозвалось новой вспышкой головной боли, но я предпочел боль неизвестности и попытался, насколько позволял обзор, оглядеть помещение, в котором находился.
Все вокруг выглядело размытым, но я сумел увидеть дверь из темного дерева, возле нее – стол, заваленный какими-то бумагами, рядом с ним – небрежно отставленный стул. Почти без усилий я смог повернуть голову налево, и то, что я там увидел, заставило меня заинтересоваться. На стуле, опустив голову, сидел мальчик примерно моих лет. За черными волосами не было видно его лица, но что-то в его облике показалось мне знакомым. Заметив, что я очнулся, он встал и подошел ко мне. Тогда-то у меня и получилось разглядеть его лицо, хотя и нечетко. Но для того, чтобы удивиться, мне было достаточно и этого.
– ...Эйс? – пробормотал я с трудом, мигом ощущая, что в горле за все это время пересохло. Язык был тяжелым и неповоротливым, словно камень.
Я не мог понять, что происходит, потому что перед моими глазами действительно возникло лицо Эйса. Он смотрел на меня со смесью недоумения и какого-то недовольства даже, и это заставляло меня удивляться еще сильнее.
– Откуда ты... – я вдруг закашлялся, как будто захлебнувшись воздухом. Все вокруг: и лицо Эйса, и комната – стало еще более размытым, чем раньше, а потом и вовсе исчезло. Я снова погрузился в темноту.
Когда я открыл глаза в следующий раз, Эйса передо мной уже не было. Рядом стоял мужчина весьма интересной наружности: огромная, в полтора раза превышающая по размерам тело голова, копна ярко-фиолетовых волос, которая возвышалась едва ли не до потолка. Черты лица его были довольно резкими, если не сказать больше, – странными. Глаза с неестественно большими ресницами были накрашены, и небольшой нос явно терялся на их фоне. Дополняли картину подбородок неестественной формы и фиолетовые, в тон к волосам, губы. На мужчине был розовый комбинезон с сетчатыми вставками, а его грудь украшала татуировка.
Я нервно сглотнул и моргнул несколько раз, чтобы галлюцинация исчезла так же, как исчез Эйс. Но мужчина все еще продолжал стоять на том же месте, разглядывая меня, словно подопытного на столе для экспериментов. Взгляд мой, что удивительно, не стал четче, правда, левый глаз все равно видел лучше правого. Я не мог понять, что же такое со мной случилось, если теперь я вижу такие правдоподобные галлюцинации, ведь и Эйс, и мужчина казались мне настоящими.
– Ты все-таки очнулся, – вдруг заговорил мужчина, и я сразу же понял, что никакая это не галлюцинация: именно его голос был одним из тех голосов, что я слышал раньше, на краю сознания. Значит, именно он сомневался в том, что я выживу. Интересно. – Драгон был прав на счет тебя. Ты выносливее, чем кажешься, пацан.
– Где я нахожусь? – спросил я. Это было первым, что пришло мне в голову, и, в общем-то, главным вопросом, который меня интересовал. После этого можно было бы уже хотя бы что-то для себя решить.
– Ого, даже говорить можешь, – в голосе мужчины послышались нотки веселья, – в ближайшее время ты отсюда точно не сбежишь, поэтому я думаю, что могу тебе сказать. Это – корабль Революционной армии. Мы подобрали тебя после крушения твоего корабля, тебя на обломках лодки прибило к свалке. Не знаю, зачем ты сдался Драгону, но раз сдался, значит, пригодишься.
Революционная армия? Когда-то я краем уха слышал от отца, что они доставляют множество проблем Мировому правительству. Говорили даже, что за голову их предводителя назначена самая высокая награда из существующих. Я даже помнил его имя – Манки Д. Драгон, и по словам этого странного человека, из Гоа меня забрали именно по его воле. У меня не было сил обдумывать перспективы своего пребывания здесь – хотелось поскорее вылечиться, отблагодарить за оказанную мне помощь и отправиться в свое путешествие. Ведь оно кончилось, даже не начавшись, и это было очень обидно.
– Интересно, зачем я мог понадобиться лидеру Революционной армии, – больше самому себе, нежели кому-то другому, пробормотал я. Но мужчина оживился и тут же воскликнул:
– А я почем знаю? Вот иди к Драгону и сам у него спрашивай! Ах да, ты же, наверно, еще даже не можешь встать, – в его голосе мне на минуту послышалась некая заносчивость. Он резко замолчал и неожиданно громко рассмеялся. Чем дальше, тем больше этот человек приводил меня в вежливое недоумение.
– Впрочем, думаю, что в ближайшее время он сам тебя посетит, – тем временем продолжил мужчина, – слишком уж усердно он интересовался твоим здоровьем, а такое нечасто случается, и-и-ха!
Ничего более не говоря и даже не намереваясь выслушать меня, мужчина повернулся спиной и вышел из комнаты, едва протиснув свою огромную голову с внушительной шевелюрой в дверь. Я остался один.
Я не знал – даже предположить не мог – зачем глава Революционной армии отправился в королевство Гоа. Предотвратить пожар на Сером терминале? Но об этом никто не знал заранее. А саботировать визит даже одного человека из мировой знати было бы попросту самоубийством даже для армии, и потом, никто никогда не пошел бы на такое в открытую. Можно было подумать, что сама судьба привела меня на этот корабль, ведь я мог бы и не спастись без вмешательства революционеров. Но, несмотря на это и на свое состояние, мне все же хотелось продолжить путешествие самостоятельно. Сейчас мне казалось, что я чувствую себя несколько лучше, чем в прошлый раз.
Слова этого странно одетого клоуна меня немало задели. Не могу встать, значит?
Сперва я попробовал повернуть голову и с радостью отметил, что сейчас это получается практически без труда. Упершись ладонями в жесткий матрас, я приготовился к максимально сильной боли, какую только мог себе представить, сжал зубы и с усилием оттолкнулся руками от кровати. Это было немного удивительно, учитывая мое общее самочувствие, но мне наконец удалось сесть. Очевидно, между первым пробуждением и сегодняшним днем прошло какое-то время.
Сев, я обнаружил, что все мое тело, что не было под одеялом, обернуто бинтами. Судя по ощущениям, бинты были и на ногах и доходили до самых щиколоток. На руках бинты были свежие, и это явно говорило о том, что в Революционной армии медицина на довольно высоком уровне. Очевидно, моим состоянием здесь и правда были обеспокоены.
Откинув одеяло, я увидел свои ноги. Никаких существенных изменений с ними не произошло, разве что я помнил их не такими худыми. Но это было совсем не удивительно – наверняка я пролежал здесь практически без еды не меньше недели.
Повернуться мне стоило куда больших усилий, чем сесть, однако я сумел проделать и это. Свесив ноги с кровати, я почувствовал себя едва ли не героем – это отняло большую часть моих сил. Я потянулся к полу, и вот мои ступни уже нащупали теплые, гладкие доски, и я, испытывая что-то сродни эйфории, встал с постели и попытался сделать шаг вперед. Моя эйфория закончилась столь же быстро, как и началась: я упал обратно на кровать, совершенно обессиленный, ощущая себя как после целого дня упорных упражнений. Нет, все-таки клоун был прав. Я пока не могу не то, что ходить, а даже стоять.
Признаться, это немало расстроило меня. В мои планы не входило проводить на этом корабле много времени, а все эти проблемы значительно замедляли мое выздоровление. Раньше я почти никогда не болел, разве что в глубоком детстве, потому что я этого почти не помню. Максимум, что со мной случалось – это насморк, и я никогда не обращал на это особого внимания. Поэтому сейчас оказаться прикованным к постели оказалось в новинку и было это не слишком приятно. Это снова наполняло мою жизнь ограничениями, и теперь я уже не мог сказать о себе, что я свободен от обстоятельств. В очередной раз я оказался в их плену.
Весь остальной день я провел в постели. Ко мне два раза приходила симпатичная улыбчивая медсестра, приносила еду и делала уколы. Но человек, чьего появления я с нетерпением ожидал, так и не появился.

Прошла почти неделя, но среди моих посетителей была только лишь все та же медсестра. Однажды я решил спросить у нее о Драгоне, но та только пожала плечами: она, разумеется, не была посвящена в его дела, сказала, что сейчас у него какие-то проблемы с правительством. Но я почти не ждал его визита – вылечиться было важнее. А потом я смогу делать все, что пожелаю.
Сейчас я чувствовал себя куда лучше. Очевидно, я действительно довольно долгое время лежал, и за это время мышцы успели отвыкнуть от напряжения, но теперь, когда я просыпался каждый день, исправно ел и получал свои лекарства, тело получало хотя бы какую-то минимальную нагрузку. Я еще несколько раз пробовал встать, но попытки увенчались сомнительным успехом: теперь я мог по несколько минут стоять на месте, но большего мои ноги не выдерживали. Я никак не мог понять, что с ними такое – никаких особенно болезненных ощущений не было, но стоять я мог с трудом.
Время от времени мне казалось, что все вокруг не более чем сон. Или – хуже – плод моего воображения. Каждый день был похож на предыдущий ровно настолько, чтобы усомниться в реальности происходящего. И если в том, что Эйс был моей галлюцинацией, я нисколько не сомневался, все остальное, окажись оно ненастоящим, серьезно огорчило бы меня. Я никогда не верил ни в потусторонний мир, ни в призраков, ни во что-то подобное, но сейчас я бы вряд ли смог чему-то удивиться. Дни слились для меня в один, длинный и долгий, который все никак не мог закончиться.
Однажды, когда я читал одну из принесенных медсестрой книг, в дверь постучали. Сначала я даже не обратил внимания на этот звук, но потом все-таки отложил книгу в сторону и настолько громко, насколько мог, сказал: «Войдите».
На пороге показался человек высокого роста, одетый в темный строгий костюм. Правую сторону его лица, которое было словно выточенным из камня, украшала татуировка. Это был тот самый человек, которого я встретил в Гоа перед самым пожаром. Он помог мне бежать от стражи, охранявшей ворота на Серый терминал, когда я попытался проникнуть туда, чтобы помочь погибающим на свалке людям.
Манки Д. Драгон – а я сразу догадался, что это был именно он – подошел к моей кровати и присел на стул рядом. Он внимательно изучал взглядом меня, а я столь же внимательно смотрел в ответ, пытаясь предугадать, о чем он будет со мной говорить. Как бы то ни было, я уже знал ответы на все предполагаемые вопросы и не собирался менять своего мнения, что бы ни услышал.
– Итак, ты тот самый сын дворянина, с которым я столкнулся в королевстве Гоа, – проговорил он, и я сразу же в деталях вспомнил нашу встречу. И понял, что второй голос, который я слышал, будучи без сознания, принадлежал Драгону. Я молча кивнул, ожидая, что он еще скажет.
– Я не ожидал этого, но мне приятно видеть тебя здесь. Как тебя зовут?
– Я – Сабо, – без промедления ответил я, – спасибо вам за то, что спасли меня. Дважды.
– Ты мог бы и не благодарить, – сказал Драгон, не отводя от меня своих внимательных глаз, которые, казалось, следили за каждым моим движением. Мне было немного неуютно, но я старался держаться с максимальным достоинством, какое только позволяло мое нынешнее положение и самочувствие.
– Иванков говорил мне, что ты быстро поправляешься. В смысле, быстро для обычного человека, – мне показалось, что Драгон ухмыльнулся, но спустя пару секунд его лицо приобрело характерное для него безэмоциональное выражение.
– Значит... – пробормотал я себе под нос, ошеломленный внезапной догадкой, – это был Иванков. Хм. Я запомню.
– Иванков обладает весьма эксцентричной внешностью и вздорным характером, поэтому новичкам с ним бывает трудно поладить, – произнес Драгон. Я насторожился. Новичкам?..
– Впрочем, я пришел сюда не за тем, чтобы рассказывать об Иванкове. Я хотел узнать у тебя кое-что.
Тут Драгон замолчал. Мы снова встретились взглядами, и на этот раз я почувствовал минутную слабость. Он будто бы проверял меня. Я с вызовом глядел на него, не отводя глаз, и уже через несколько секунд мне не составляло большого труда справляться со слабостью, а после и вовсе перебороть ее. Я чувствовал себя победителем в этом небольшом поединке.
– Я отвечу на любой из ваших вопросов, – произнес я, слегка улыбаясь. Это придало мне еще больше уверенности.
– Скажи, зачем ты вышел в море, Сабо?
Вопрос был неожиданным. Но я не растерялся и ответил сразу же, без малейшего колебания.
– Чтобы стать пиратом. Навеки свободным. Вы ведь слышали о Короле пиратов? – на одном дыхании выпалил я, не замечая, как от серьезного настроя не остается ровным счетом ничего, а в словах звучит искреннее восхищение. – Впрочем, не знаю человека, который бы о нем не слышал. Я думаю, он был самым свободным человеком за всю нашу историю. И я уехал из Гоа с этой же целью. В этом месте, прогнившем до самых костей, невозможно дышать. Зловонье богатой части города, где я вырос, готов поклясться, куда сильнее, чем зловонье, что источает самая большая мусорная куча. Я уже говорил вам это, но я никогда не устану этого повторять. Я избрал такой путь к свободе и не намерен сходить с него.
Драгон слушал меня, и могу поклясться, что во время моей пламенной речи его лицо озарилось мимолетной улыбкой. Мне казалось, что этот человек не умеет улыбаться вовсе, поэтому я решил списать это на самочувствие, которое все еще не пришло в норму – мои глаза все еще видели мир размытым.
– Стать пиратом – интересное желание для твоего возраста, – спустя пару минут произнес Драгон. Я тут же нахмурился: не принимать меня всерьез было дурной привычкой моих родителей, и эти слова напомнили мне отца.
– Мне уже скоро одиннадцать, – проговорил я, – и... мне кажется, что мой родной город заставляет некоторых детей взрослеть слишком быстро. А других – пожалуй, никогда.
Здесь я вспомнил моего так называемого «младшего брата». Мои родители усыновили его, потому что я оказался плохим сыном. Негодным образцом для их светской жизни. Я не хотел читать скучные книжки, не хотел становиться дворянином и жениться на принцессе. А Стелли только и делал, что заглядывал им в рот, делая все, что ему только ни скажут. Впрочем, ему ничего подобного и не говорили. Кажется, они думали о нем больше, чем о своем родном сыне. А мне всего лишь не хотелось становиться рабом обстоятельств.
– И все-таки ты недостаточно опытен, чтобы в одиночку выжить в море, – резонно заметил Драгон, вырывая меня из клубка навязчивых мыслей. – Я хочу всего лишь, чтобы ты не погиб, потому что в таких странах, как Гоа, подобные дети появляются нечасто. Нет, сейчас их становится все больше, но в одиночку они не могут изменить мир. Но ты – можешь. Ты бы хотел изменить мир?
Я молчал. Я еще никогда не задумывался над этим так серьезно, но страна, в которой мне волей-неволей приходилось жить, мне совершенно не нравилась. Ни люди, ни устои, что там царили. И я знал, что не я один так думаю: были Эйс, и Луффи, и горные бандиты Дадан, и все эти люди на Сером терминале. Не думаю, что они были довольны своей жизнью.
Но я все еще хотел стать пиратом. Став им, я бы кардинально изменил свою жизнь и так или иначе изменил бы судьбу мира. Мне хотелось стать пусть и не Королем пиратов, но человеком сильным и известным, таким, о котором будут писать в газетах. О котором будут говорить на улицах. Чье лицо будет изображено на миллионе розыскных листовок с девятизначным числом в подписи. Мне хотелось, чтобы в каждом уголке мира люди знали мое имя как имя свободного человека. И все это я видел единственной своей мечтой.
– В мире много несправедливости, – продолжал тем временем Драгон, словно не ждал моего ответа. – Каждый день где-то появляются люди, похожие на тебя. И мне бы хотелось, чтобы в мире не происходило того, что произошло с тобой. Нам нужны такие, как ты, способные мыслить вне всех этих стереотипов, которые нам столь упорно навязывает правительство. Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты подумал о вступлении в Революционную армию. Тебе необходимы тренировки. В одиночку, как бы ты ни старался, мир ты не изменишь.
С этими словами Драгон поднялся и коротко кивнул мне, считая разговор оконченным. После того, как он ушел, я еще долго сидел на кровати, не шевелясь, и смотрел на дверь.

После разговора с Драгоном прошло четыре дня. Мне зрение все еще не восстановилось, поэтому читал я с трудом, но это было единственным моим занятием. Правда, теперь я иногда откладывал книгу и размышлял над словами Драгона, нехотя признавая его правоту. Да, он действительно был прав во многом, если не во всем, но моя гордость не позволяла мне окончательно с ним согласиться. Потому что я все еще хотел стать пиратом.
За это время ко мне еще раз наведывался Иванков. В этот раз он оказался неожиданно дружелюбным – вот уж человек, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Он рассказал мне о том, что в меня стреляли с правительственного корабля, но пуля попала не в голову, а в плечо. После этого, в тот самый момент, когда я потерял сознание, догорающую лодку окончательно уничтожило взрывом, так что мне очень повезло остаться в живых – меня только лишь задело, и я отделался контузией. Именно из-за этого у меня резко ухудшилось зрение и начались головные боли, но Иванков обещал каким-то загадочным способом (он пока не уточнял, каким именно) улучшить мое состояние если не до нормы, то хотя бы так, чтобы мне не пришлось носить очки. Ноги же мои сильно обгорели, и поэтому я так долго не мог начать ходить. Естественно, за бинтами я этого не видел, а после многократного принятия обезболивающих – не чувствовал.
Постепенно мне становилось лучше. Повязки меняли каждый день, но мне все еще не позволяли выходить из каюты. Тайком от медсестер и Иванкова я пробовал вставать с постели, и это начинало удаваться мне все чаще и чаще.
На четвертый день после разговора с Драгоном, именно в тот момент, когда я в очередной раз обдумывал сказанное им, у меня получилось сделать несколько шагов. С удивлением, осторожно, как-то боязливо даже, я прошел от кровати до противоположной стены и обратно, обнаружив, что ноги почти не болят, да и не подкашиваются.
Я давно уже приметил на столе в каюте небольшое зеркало. Все это время мне хотелось дойти до него и взглянуть на себя – просить о чем-то подобном медсестер, или, тем более, Иванкова, было бы крайне глупо. И теперь я, ощущая нечто, сравнимое со счастьем, подошел к столу и, игнорируя сваленную на нем кипу бумаг, протянул руку к зеркалу.
Подняв его и поднеся к себе, я увидел потухшие глаза и впалые щеки; цвет лица был откровенно нездоровым. «Ты бы еще неделю посидел взаперти и удивлялся тому, что выглядишь, как живой труп», подумал я и усмехнулся. Мне действительно хотелось выйти из каюты и подышать свежим воздухом.
Я решил дождаться ночи. Когда по моим подсчетам все уже уснули и на корабле стало тихо, я нацепил ботинки, стоявшие у изножья кровати, осторожно отворил дверь и вышел из каюты.
Мне предстояло преодолеть коридор и лестницу наверх, но я с честью выдержал это испытание. К своему удивлению, я даже почти не устал – наверное, мне слишком сильно хотелось увидеть, наконец, что происходит.
Выйдя на пустынную палубу, освещенную множеством огней, я подошел к перилам и облокотился на них. От вида ночного моря захватывало дух. До этих пор я еще никогда не видел открытого моря – всю жизнь мне приходилось довольствоваться тем участком Ист Блю, что омывал королевство Гоа. Теперь же моим глазам открылось то, о чем писали во всех столь любимых мною книгах: безграничная, насколько хватает обзора, водная гладь, лунная дорожка, рассекающая ее пополам, и... звезды. Сегодня на небе их были, казалось, тысячи. Я не мог отвести глаз от этой картины, понимая, что теперь никогда, ни за что на свете не захочу покидать морских просторов. Хоть пиратом, хоть кем, мне хотелось навечно быть связанным с этим потрясающим воображение существом – океан действительно виделся мне живым.
В этот момент я понял, что стать частью Революционной армии – не такая плохая затея. Драгон был прав – мне действительно хотелось изменить мир. В сущности, я хотел не просто стать свободным – освободить тысячи людей из-под этого гнета, от условностей, которыми они мыслили, порою не задумываясь даже о том, что возможны какие-то иные варианты. Я чувствовал себя чистой доской – новым человеком, как будто родившимся во второй раз. Ведь тут я пришел в себя, заново научился ходить, открыл для себя мир с совершенно неожиданной стороны, а это очень многого стоило. На чистой доске можно написать целую историю. И я вдруг понял, что я действительно хочу сделать. Я непременно стану сильным, настолько, насколько смогу, и напишу историю о моих приключениях. Или даже несколько историй.
Когда я решил возвратиться в каюту, я почувствовал, что мне на плечо опустилась чья-то рука. Я повернул голову и увидел Драгона. Он смотрел на меня без укоризны, без гнева и злости – должно быть, он понимал, что я сейчас чувствую. Понимал, что это было необходимо для меня, чтобы я сделал свой выбор. И я наконец-то решился.
– Я принимаю ваше предложение, – твердо сказал я. У меня были кое-какие мысли на этот счет, но это нужно было еще хорошенько обдумать. А сейчас простого согласия было достаточно.
Драгон похлопал меня по плечу и благосклонно кивнул. Здесь началась моя вторая жизнь.