Перечитал и захотелось дочитать мангу и написать по этому фэндому, черт.
какие-то ООСные Джек и Лотти, совершенно G, что-то типа эээ флаффа,
Тихий смешок прозвучал у самого уха, так неожиданно, что девушка поневоле вздрогнула и резко обернулась на звук. Ухмыляющийся самым наглым образом Джек Безариус – не самый желанный ее гость в эту минуту.
- Безариус. – Констатирует она, исподлобья глядя на нахального увы-не-наследника дома Безариусов. – Если тебе нечего сказать, то лучше…
- Что лучше? – ехидно улыбаясь, тут же перебивает Джек, неуловимым движением заправляя выпавшую из прически золотистую прядку за ухо. – Позвольте поцеловать Вашу руку, миледи.
По его глазам непонятно, серьезно он или все еще смеется. Молодой человек сжал кисть девушки пальцами и поднес к своим губам и быстро коснулся ими фарфоровой кожи.
- Что ты себе позволяешь! - возмущенно прошептала юная Баскервилль, тщетно пытаясь высвободить руку, чтобы ударить наглеца.
- Я всего лишь обходительно веду себя с дамой, моя милая Лотти. – В глазах Безариуса снова заплескалось веселье, и он, для пущей убедительности, быстро схватил девушку за вторую руку, чтобы у нее не было возможности его ударить. Теперь ей оставалось лишь стыдливо отводить глаза и заливаться краской.
- Никакая я тебе не Лотти, подлец! – кажется, она слишком поздно поняла, что ее загнали в угол. Девушке захотелось от досады пнуть Джека, но она с трудом удержалась от этого соблазнительного желания, а все потому, что ей вдруг стало любопытно.
- По-моему, Шарлотта – слишком грубое имя для тебя, - Безариус, видя, что ему не собираются оказывать сопротивление, мигом обнаглел еще больше и приблизил свое лицо почти вплотную к лицу Лотти. – Твое чудное платье и милое личико совершенно не сочетаются с этим мужественным именем.
- Прекрати нести вздор, Безариус. – Не найдясь, что еще ответить, тихо пробормотала Баскервилль, стараясь не смотреть молодому человеку в глаза. Ее щеки против воли самой девушки вспыхивали румянцем от каждого его слова все сильнее, придавая лицу некую схожесть по цветовой гамме с помидором.
- Ты - заносчивый, самовлюбленный приду…
Видимо, сегодня Шарлотте так и не суждено было закончить эту фразу, высказав Джеку разом все, что она о нем думает. В первую секунду она успела отметить только, что лицо Безариуса находится уже в совсем неприличной близи от ее лица. Глаза девушки широко распахнулись от удивления, когда она почувствовала, что губы у Джека теплые и пахнут шоколадом. А он сам, положив руки ей на талию, так тесно прижимает ее к себе, что она, по логике, должна уже пару минут назад как высвободиться и, резким хлопком сложив изящный кружевной веер, опустить его на золотоволосую голову ненавистного Безариуса. Но она этого почему-то не сделала. Только руки, оказавшись свободными, тут же ухватились за золотые пряди, будто бы с намерением вырвать их с корнем. Не прерывая поцелуя, Джек, чуть поморщившись, качнул головой, пытаясь устранить внезапно возникшее препятствие. Однако в этом не было нужды, потому что спустя каких-то несколько секунд девушка, прикрыв глаза и смущенно краснея, уже обнимала его за спину.
на манеже все те же, снова тот же G, снова тот же эээ флафф, 384 слова- Смотри, что я тебе принес.
Слегка запыхавшийся Безариус улыбается, искренне, совсем как ребенок. Да Лотти так и кажется, что он похож на ребенка, только – взрослый. Его всегда аккуратная одежда кое-где испачкана грязью, к коленям прилипли небольшие клочки земли, а прическа совсем растрепалась. Золотистые волосы, пусть и заплетенные в длинную косу, торчат во все стороны, а челка смешно падает на лоб. Ей это кажется безумно милым, и девушка прячет улыбку за веером, не желая, чтобы Джек понял, что она думает на самом деле. Сейчас – только маска показного равнодушия. Но удержать ее надолго с этим балбесом не представляется возможным.
- З-зачем ты…? – когда взгляд юной Баскервилль поневоле перемещается на руки молодого человека, она чуть слышно ахает и часто-часто моргает, не скрывая удивления. А заливший щеки румянец и чуть участившееся дыхание ее уже не волнуют.
Джек держит в руках несколько розовых цветов, по видимости, срезанных совсем недавно. Его некогда белоснежные перчатки – землистого оттенка, а в некоторых местах – изорваны в клочья. На пальцах – маленькие красные капельки, резко контрастирующие с нежными белыми цветами.
- Я думал, что ты любишь розы. – Просто отвечает Безариус. Его совершенно невозмутимая улыбка больше не может выводить Лотти из себя. Девушка чувствует, что еще немного, и веер, что она держит у лица, опустится на голову аристократа, а через минуту вовсе упадет на землю, когда она, позабыв обо всех правилах приличия, бросится в объятия этого идиота, сорвав с него перчатки и покрывая поцелуями окровавленные пальцы. Только представив эту картину, Баскервилль смущается и отводит взгляд.
- Безариус, ты невозможный идиот. – Тихо рассмеявшись, констатирует она и, забрав у озадаченного Джека цветы, ставит их в вазу на столике неподалеку.
Не успевает она и веер отложить, как тут же оказывается заключенной в крепкие объятия и тут же чувствует тонкий запах роз, исходящий от молодого человека.
- Ты еще и в куст залез за ними, да? – вздохнув, спрашивает она.
- Я подумал, что свежие розы – идеальный подарок для девушки, которую я так... – изящные пальчики накрывают губы Джека, не давая тому продолжить.
- Не неси чепуху, Безариус. – Лотти краснеет еще больше, поняв, что ей, оказывается, приятно слушать то, что она только что назвала чепухой. – Я и так все поняла. Они правда красивые.
Кажется, теперь ей уже все равно, что будет, если кто-то увидит, как она приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать Джека, а он обнимает ее еще увереннее без намерения прекращать поцелуй.
Глен и Лэйси, G, какой-то ужасный пафос, наш ответ Гленоджекам, которые фуфуфу кака, 374 словаВремя – вечный двигатель, что никогда не даст стрелкам часов остановиться. Оно может заставить их повернуться вспять, но в конечном итоге все обязательно вернется на свои места. Все повторится снова.
Стоит захлопнуть крышку часов, и тихая мелодия оборвется. Но течение времени так просто не остановишь. Оно и нужно для того, чтобы сохранять хрупкий баланс между настоящим и прошлым, между жизнью и смертью. Даже когда крышка захлопнется, звук тикающих стрелок, кажется, никогда не смолкнет в его голове.
Стоит разок умереть, и приоритеты тут же меняются. Так, кажется, это звучало? Теперь эта фраза ему даже более, чем понятна. Она стала его второй жизнью за эти сто лет. Первой жизнью было беспросветное одиночество.
Те, кто когда-то видел его в Бездне, не могли совладать с собой. И так пошатнувшееся уже душевное равновесие тут же рушилось, будто его и не было никогда. Смотреть в его печальные, наполненные беспросветной скорбью глаза, кажется, не мог никто. От этого человека словно веяло одиночеством, и он, навеки всеми покинутый, запирался в мире своих же кошмаров и страданий.
«В мире без тебя больше нет ни надежды, ни отчаяния. Поэтому…»
Самим же собою произнесенная фраза навеки отпечаталась в его голове и сердце. Она ни на секунду не смолкала в его ушах, заставляя каждую секунду переживать тот миг, когда он потерял все. Эта боль стала его второй сущностью, и теперь, не будь ее, кажется, его бы и не существовало вовсе.
Темные глаза вечно устремлены в небо. Беспокойный взгляд, до сих пор ищущий что-то, смотрит ввысь не отрываясь. Но в Бездне нет неба. Во всяком случае, в том виде, как его привыкли воспринимать люди. Этот мир для него – не больше, чем качественно выполненная иллюзия, придуманная им самим. Призрачная тюрьма, откуда никто не возвращался. Его когда-то убил лучший друг, да? Но он не мертв. Ведь жизнь его сама по себе есть иллюзия сродни Бездне. И она давно уже не имеет ни смысла, ни права на существование.
«Поэтому… Я поприветствую тебя…»
Все это – не более чем оборотная сторона бытия. Стрелки часов повернулись вспять, как и было предрешено, но мелодию времени не остановить. Она проходит круг, за ним еще один, а после возвращает все на свои места. Все повторится. Снова.
«Я вижу тебя снова, ты почти не изменилась. Разве что внешне. Но на самом деле, ты все та же, моя Лэйси».